Вернёмся в прошлое: Интервью журналу Rolling Stone

"Позволь ей что угодно, лишь бы не пела". Пока я входил в фотостудию, злорадный совет моего друга вновь и вновь возникал в моей голове. Четыре часа спустя, моя музыкальная чувствительность не была травмирована. Наоборот, угроза в форме обещания позволила Наталии проявить легкие вариации жестокости: звезда заверила, что в следующем году посвятит себя только музыке и даже сделает что-то рок-н-ролльное. Вопрос был почти экзистенциальным: зачем я там находился, пытаясь понять, кто эта девушка, которая говорит, что любит Дженис Джоплин и Перл Джем. Послушаем ее: наконец-то, в этот раз она всего лишь говорит.

Наталия Орейро сидит, наклонившись вперед, упершись ногами в стул напротив нее, пока пара ассистентов красят ей ногти каким-то неопределенным лаком. Если бы я заранее не знал, что она была в помещении, я бы затратил много времени, чтобы узнать ее.
Справа от нее ее единственное и скромное требование дивы конца века: маленький телевизор, чья антенна ловит волны с неустойчивыми и истеричными спазмами. Почти ничего не видно. Другие звезды возможно потребовали бы столы с тропическими фруктами, сотни литров минеральной воды, шампанского, орехи со Среднего Востока. Ее притязание лишь в том, чтобы посмотреть "в прямом эфире" последнюю серию теленовеллы с ней в качестве героини. Несколько минут спустя, с началом подготовки для фотосессии, которая займет у нее шесть часов, она будет смотреть на саму себя по тупому ящику; будет еще одним зрителем среди множества других, что привело "Дикого Ангела" к самому высокому рейтингу.
Я наблюдаю за ней издалека: архипышные формы Наталии имеют мало общего с холодной внешностью тощих моделей. Она сама мне скажет это после. Когда позже, мимоходом, я намекну ей, что, нравится ей или нет, для общественного сознания она представляет определенный тип красоты, она начнет неожиданный крестовый поход против анорексии и покажет себя как наиболее отдаленную от современных идеалов красоты. "Те, что существуют сейчас это полное дерьмо. У нас, латиносов, есть бедра, попа. Приятно иметь за что ухватиться. У меня нет ни единого гребанного силикона. Не сижу ни на одной гребанной диете. Я объедаюсь, ем как корова, и когда нервничаю у меня может быть высыпание на лице". В качестве доказательства она покажет отметину на щеке, которая вполне могла бы быть следом от герпеса.
Это будет одной из констант напротяжении разговора. По какой-то причине, Орейро все время будет пытаться сравнивать свой публичный образ - тот, что является продуктом массового потребления - со своей личной жизнью. Те кто ее резко осуждают ставят под сомнение некоторые штрихи ее биографии, в которых по их мнению находят лишь маркетинговые ходы: неизвестно откуда возникшие родители, которые заявили, что она их дочь (несколько лет назад говорилось, что она была дочерью без вести пропавших, единственная тема о которой она категорически отказывается говорить); короткая история любви с рок-звездой (Иван Нобле), рассчитанная на то, чтобы завоевать публику, которая не была частью ее аудитории.
Тем не менее, в течении разговора Наталия попытается уточнить, что на самом деле именно она находится у руля своей собственной жизни. Но как известно: подсознание говорит. Хотя она и испытывает некоторую непочтительность в отношении индустрии развлечений, хотя и старается подчеркнуть, что она способна зайти гораздо дальше границы, очерченной для нее стратегами маркетинга, она сама себе тюрьма.
Когда продюссеры, ответственные за фотосессию, вручили ей изображения девочек pin-up в качестве предложений для иллюстрации этого интервью, среди них появился, почти контрабандой, снимок Бэтти Пейдж, легендарной предшественницы мягкого порно элегантных 50-х годов. Когда я спрашиваю ее, пытаясь разведать какой-нибудь темный тайник ее личности, возможную "Историю О" (садомазохистский роман - пп), она обескураживает меня:
- Недавно одна подруга сказала мне, что в следующий раз я должна сделать что-нибудь отличающееся для фоток, потому что те, что у меня есть, все одинаковые. Я подумала: надо изобразить Бэтти Пейдж. Я фанатею от нее. Она всегда мне казалась женщиной, нарушительницей всех устоев, особенно для своей эпохи. Сегодня она была бы... ну, сегодня это делает весь мир, нет? Меня привлекают люди, нарушители устоев, которые отваживаются делать отличающиеся вещи от тех, которые считается хорошим делать. Не знаю, разделяю ли я или нет ее образ жизни и то, что она могла думать в тот момент. Также мне нравится Мэрилин (Монро). Но она вызывает во мне ощущение слабости, хрупкости... Мне кажется, что Бэтти Пейдж, напротив, за своей сексуальностью и озорством, она гораздо более живая. И помимо этого гораздо более успешная.

- Также она была предшественницей определенного... - Орейро, Наталия, срывает слова с моих губ.
- Садомазохизма? Да, но также она была популярной звездой. На то, что в ту эпоху какая-то девушка появлялась обнаженной, не очень хорошо смотрели. На это и сейчас не очень хорошо смотрят. Но мне интересно то, что она отваживается делать что-то абсолютно отличающееся и уписывается со смеху. По крайней мере такое впечатление она создает. Не знаю, страдала ли она от этого внутри, делала ли это для выживания. Не думаю, нет? На фото она выглядит провокационной и в то же время совсем как Дюймовочка. Она смесь наивности и разврата.

- Тебя соблазняет этот образ развратной наивности?
После паузы рассмеялась.
- Нет. Так и знала, что ты у меня спросишь это. На самом деле, журнал предложил мне сделать фотосессию в некотором роде похожую на ту, что была у Джэннет Джексон, которая несколько лет назад вышла в североамериканском издании. Они с ума сошли, не знаю, с чего им взбрело в голову, что я буду это делать.

(Несколько дней ранее мне рассказывали эту историю. Немного более года назад, когда руководство марки BMG предложило, чтобы "Rolling Stone" сделал интервью с Орейро, директор по маркетингу дискографической компании, Орасио Ньето, пустил в ход серию приманок, чтобы соблазнить издание: "Наталия готова сделать обложку как с Джэннет Джексон", пообещал он. На знаменитом снимке чернокожая певица показывается с обнаженным торсом, глядя в камеру, грудь прикрыта руками мужчины, который находится у нее за спиной. Наталия, тем не менее, отрицает это)

- Вопрос мог бы быть: а почему бы нет?
- Потому что нет. Многие люди делают это, потому что это открывает им двери. А мне бы это их закрыло. Если когда-нибудь решу появиться голышом, пойду в "Playboy" и там мне будут платить. Мне фотографии обнажений очень нравятся, но только для личной коллекции. Мне не интересно, чтобы какой-нибудь аргентинец видел меня голышом сегодня... Когда это делала Бэтти Пейдж, это было не в моде. Сейчас это уже не нарушение устоев. Ничто так не обыденно, как какая-нибудь девочка, обнажившаяся на обложке журнала.

Слова "нарушение устоев" и "предрассудки" самые любимые в ее словаре. Мне интересно узнать, что она понимает сегодня под "нарушением устоев".

- Нарушение касается не только чего-то одного - поясняет. Есть много всего, что можно выбрать и нарушить. Но я также не имею в виду, что надо идти по жизни, делая это. Мне не интересно то, что в моде. Мне не нравится видеть единообразных людей, поэтому многое из одежды, которую использую, я смоделировала сама. Мне не нравится видеть всех людей с красными волосами, поэтому я выкрасилась в синий...

(Действительно, ее последнее изменение имиджа увенчалось сине-фиолетовыми волосами)
- Так, на самом деле, это тоже продиктовано модой.
- Покраситься в синий? Ну, вообще это фиолетовый на самом деле. Но сегодня все ходят с рыжими волосами. Возможно завтра я пожалею и вновь покрашусь в рыжий.

Она делает паузу. Возвращается к исходному вопросу. Говорит почти что сама с собой: "Что значит нарушать устои сегодня? Выходить в длинном платье".

- Что-то мне это не кажется большим нарушением устоев, скажем так.
- Это как парадокс. Люди, которые постоянно меняются, в глубине нуждаются в том, чтобы на них смотрели. Тебе покажется странным, но у меня нет этой необходимости.

Почему-то я ей не верю. Я не единственный, кто видит в Наталии Орейро пример с большой буквы этих девочек, которые мечтают о славе, являющейся чистой абстракцией. Идеальный материал для продюссеров, ищущих нужный образ в соответствии с требованиями рынка. Она отрицает это. Говорит, что никогда не хотела быть знаменитой, что в течении фотосессий для обложек года "Gente", им приходится вытаскивать ее из разных углов, потому что ей не нравится выставляться на показ.
Ее короткая биография словно выдернута из какого-то руководства для звезд, чье самое большое достоинство это упорство. Она ведет точный подсчет своих передвижений: переезжала 32 раза, хотя по какой-то сентиментальной причине, чувствует себя принадлежащей монтевидеанскому району Сьерро. Прожила два года в Испании, когда ее родители эмигрировали в поисках лучшего экономического будущего. Поучаствовав в различных хорах и научившись танцам и гимнастике в Уругвае, в 11 лет она наткнулась на объявление, в котором требовались дети для съемки в телевизионной рекламе. Она приняла участие и за четыре года снялась в около тридцати рекламных роликах. С накопленными деньгами, начала одна ездить в Буэнос-Айрес. Сначала на микро, кружа по Фрай-Бентос и Гуалегуайчу. Потом, на водном автобусе. После нескольких неудач, в 17 лет, добилась получения роли в "Неумолимом сердце", сериале с Паолой Крум и Пабло Раго в главных ролях. Об этом периоде она не хранит хороших воспоминаний.
 

- Я играла немую ученицу. Ничего хорошего мне это не принесло. В тот период мне нужны были друзья, а со мной обращались как с жопой. Мне постоянно давали понять... мне говорили: "Зачем ты красишься, если потом не выйдешь в эфир, "статистка". Никто не имеет право обращаться как с жопой с кем-то, кто начинает, мне кажется. Мне говорили: "Если сюда все уругвайцы приезжают работать слугами, на что ты собираешься жить? Потому что кроме как мебель ты ничего не сможешь сыграть". Меня называли грубой уругваечкой. Но хорошо, что в середине года уволили половину людей и со мной заключили контракт на персонаж, который очень много говорил. Сегодня я иногда встречаюсь с людьми из того периода, которые говорят мне: "Ай, Нати, как у тебя дела?" - говорит с жестом отвращения и делает заключение: Телевидение очень испорчено.

- Почему думаешь с тобой так обращались?
- Почему я так их раздражала? Потому что что-то во мне было; несомненно было. Я всегда знала, что у меня есть способности к чему-то. Когда я работала моделью, всегда были очень красивые девушки, гораздо красивее меня, но в итоге выбирали меня.

- Но ты не чувствовала, что тебе досаждали, потому что ты уругвайка?
- Было бы то же самое, если бы я была парагвайка.

- Чилаверт (парагвайский футболист -пп) говорит, что его преследуют из-за этого и потому что он успешный.
- Ну, если ему делают жизнь невыносимой, возможно это из-за его сильной личности. Но не думаю, что это мой случай. Уругвай для меня почти то же самое, что Аргентина. Лучше так тебе скажу: если бы я была тукуманкой, мне бы говорили: "Провинциалка, все тукуманцы приезжают сюда работать. Ты чем занимаешься?" Хватаются за что могут.

Когда я спрашиваю ее о первом воспоминании из ее жизни, которое имело бы связь с настоящим моментом, она отвечает:
- Я видела себя пианисткой. Я слушала много классической музыки, когда была маленькой. У меня было малюсенькое радио. Я понятия не имела, был ли это Бах или Бетховен, то, что я слушала. У меня была кузина с деньгами, у которой был концертный рояль в миниатюре. Она на него ни малейшего внимания не обращала, вот дура! Я садилась перед этим лазурным пианино и мечтала, что была в театре. Мне было 5 лет. Я так и не научилась играть на пианино - это пока в планах - но до сих пор, всегда, когда я иду к кому-нибудь домой, и там есть пианино, я сажусь и играю пару мелодий, которые подобрала на слух. Потому что если положишь передо мной партитуру, я не смогу ее прочитать.

Ясное дело, что я никогда и не подозревал обратного, но все-таки записал эту деталь в длинный список бесполезных сведений, которые собрал в течении интервью. Я хочу знать, имеет ли ее вторжение в мир музыки какие-нибудь корни в ее детстве или это влияние последних лет, месяцев или часов.
- У моих прадедушек, с обоих сторон, был оркестр. У моей мамы очень особенный голос, очень лиричный, очень отличающийся от моего, в том числе по стилю. И она всю жизнь мечтала быть певицей, но спустя тридцать лет, в Уругвае, мечтать стать артисткой было утопией. Она посвятила себя семье, родила меня и мою сестру, и я унаследовала эту страсть к музыке. Но до сих пор, она берет популярные песни и преобразует их в арии. Берет песню Хильды, что угодно, и делает ее оперной.

История Орейро такая образцовая, что мне трудно понять, где же кончается поверхность и начинается суть. Когда я объясняю ей, что хочу копнуть немного поглубже, она спрашивает меня, а то, что на поверхности мне не интересно? Я не отвечаю, из благоразумия или обходительности, не знаю. Она говорит мне, что смеется над тем, что люди видят в ней, над своим собственным образом; она говорит мне, что ни в чем не похожа на этот мираж. Что смеется, когда ее воспринимают как "нечто вульгарное".
- Когда вижу кого-то такого, могу сказать: "Глянь, какая нелепая!"

Добавляет, что она сама моделирует для себя одежду. Что ходит только в джинсах, тапках или башмаках, и показывает словно трофей, те, которые на ней, раскрашенные вручную.
Мне приходит в голову, что есть небольшая зацепка, которая возможно позволит раскрыть брешь в общепринятом образе девчонки с района, которая стала звездой. Несколько месяцев назад, Орейро произвела революцию в Уругвае, когда появилась, чтобы публично поддержать "Широкий Фронт", коалицию левых группировок, которая выиграла в первом туре президентских выборов и проиграла по голосам альянсу из традиционных партий: Белой и Красной. До сих пор плетутся легенды по ту сторону Рио де ла Плата. Легенды о любви и ненависти. Фактически, она признает, что люди из коалиции, которую возглавляет Табаре Васкес, связались с ней, чтобы использовать ее образ. Цари из BMG отвергли (посоветовали ей отвергнуть) это предложение. Она сейчас должно быть слышит те самые голоса, потому что вскоре прерывается, словно бы заметила ошибку в вычислениях.
- Из-за моей работы мне не годится говорить о политике. В этой сфере быть из левых убавляет авторитет, а не прибавляет. Я буду делать это, если когда-нибудь решу посвятить себя политике.

- Почему ты публично поддержала "Широкий Фронт"?
- Нет, нет. Я только лишь высказала свое мнение. Но в Уругвае начался полный бардак, были надписи с моим именем, на мероприятиях звучали мои песни. Было очень странно. Дело в том, что предложение социалистов и левых было гораздо более интересным для меня, чем белых и красных, которые управляли всю жизнь в Уругвае. Мне кажется, что так же как здесь случились перемены, там бы тоже хорошо пошло. Я из социалистической семьи. В целом, мне не нравится говорить о политике, потому что люди ничего не понимают. Тебе тут же кричат "коммунистка". "Нет, сеньора, социалистка. Равенство прав. Чтобы было понятно: чтобы не было таких различий между богатыми и бедными". Но это очень трудно. Я говорю только то, что думаю.

- А что ты почувствовала, когда тебя обозвали бл..дью, в то время как ты подходила к избирательному столу, например?
- Кто это тебе сказал?

- Один уругвайский коллега.
- Если он это и слышал, то я не слышала. Как они узнали где я голосовала, меня ждали сорок человек и не знаю сколько фотокамер. Но люди не понимают, что можно иметь отличающееся мнение. Поэтому большинство артистов предпочитают молчать. Все равно, не думаю, что я обязана объяснять что-то... Мне не интересно быть политическим примером для кого бы то ни было. Самое плохое, что люди из правых тут же реагируют: "Как это ты из левых?" Без разнообразия все было бы очень плоским. Но я из очень центристских левых.

- А как же твоя работа...
- Я работаю внутри системы, но могу позволить себе роскошь говорить им, что хочу. Мне не нравится вмешиваться в это, потому что не хочу вмешиваться, чтобы убеждать людей. Думаю, что все мы, молодые, должны больше беспокоиться о политике, только вот ее превратили в нечто мало интересное. Но не забывай на чем мы зарабатываем!

- Ты вложила денег, чтобы нанять пару микро, чтобы уругвайцы, живущие в Аргентине, поехали голосовать?
- Нет. Откуда ты это взял?

- Меня уверил в этом другой уругвайский коллега. Даже цифру назвал.
- Скажи, и сколько, говорят, я вложила?

- Около 20 тысяч долларов.
- Эти деньги я бы использовала для другого. Предпочитаю отдать их какой-нибудь маленькой школе в Ла Пампа.

- Это был верный триумф. Возможно "Фронт" выиграл пока ехали эти два микро.
- Тебе так кажется? - отвечает мне заговорщически и лукаво, и неожиданно, словно бы ее политические предпочтения были самым сильным нарушением устоев, которое только можно представить, говорит мне: "Ты бы не сказал, что у меня образ левых, да? Я уже вижу как ты озаглавишь статью: "Сирена из левых".

Сирена выбирает столик в "Quinto Stone", баре, который есть у ее жениха Пабло Эчарри в Палермо Вьехо. Рядом с окном, через которое входят неторопливые, жаркие, влажные сумерки Буэнос-Айреса. Это место заставляет меня испугаться бесконечных прерываний. Она говорит мне, что опасности нет. В Палермо, ее хоть и узнают, но не сильно преследуют охотники за автографами.
- Этот бар полон интеллектуалов, хотя ты им и нравишься, они смотрят на тебя свысока - говорит мне ехидно.

(Действительно, за почти три с половиной часа интервью, лишь две сеньоры со своими внуками приблизились, чтобы поприветствовать ее, тихонько, тыкая ей, словно знали ее всю жизнь.)
На деревянной поверхности, под нашими стаканами и защитным стеклом, я наблюдаю изображение Дженис Джоплин, нарисованное крупными штрихами.
- Узнаешь ее? - спрашивает меня. Это мой самый большой кумир.

Признание, похожее на слово-паразит. Орейро уже как-то заявляла на весь мир свою слабость к североамериканской певице.

- В одном интервью для "Gente" ты сказала, что хотела быть как Дженис Джоплин. Что за ересь?
- Как я могу хотеть быть как Дженис Джоплин и при этом петь "Меняю боль на свободу" - и произносит название песни с презрением. То что я сказала (чушь какая-то), что я была бы рада быть как она, что мне хотелось бы иметь ее голос, ее стиль. Но если бы я хотела быть как Дженис Джоплин, я ошиблась бы дорогой. Я не такая дура. Вдобавок, она умерла молодой, наркоманкой, алкоголичкой, депрессивной.

- Я как раз собирался тебе сказать, что если бы ты была такой, то на данный момент, тебе бы осталось не так много лет. Дженис Джоплин умерла в 27, тебе 22.
- Да, этой женщине было довольно-таки наср..ть на систему. Не имея превосходного голоса,у нее был самый лучший голос, который я знаю, с индивидуальностью. Есть люди которые поют превосходно, но занимаются джинглами. (Пауза.) Все-таки Дженис умерла в 32.

- Нет, в 27.
- В 32! Я прочитала много ее биографий и почти уверенна.

(Вежливо обещаю проверить данные: Дж.Дж. родилась 19 января 1943 в порте Артур, Техас, и умерла 4 октября 1970 в Голливуде, в соответствии с новой энциклопедией Rollin Stone о рок-н-ролле и любым словарем этого жанра имеющимся поблизости. Она умерла в 27 лет.)

Наталия Орейро отмечает как свою большую страсть, по крайней мере, в этом разговоре, рок-н-ролл и его производные. Когда, чисто чтобы потренироваться в вопросах, я осведомился, почему тогда она не сделает что-нибудь поближе к Джоплин, она отвечает мне, заняв немного оборонительную позицию:
- Я делаю поп, и мне нравится поп. Я отдаю себе отчет в том кто я. Я не могу заниматься телевизионной карьерой и внезапно сделать рок-н-ролльный диск. Потому что компания мне не позволит и потому что, кроме этого, никто его у меня не купит. На моем втором диске, который сделаю в следующем году, я хочу удивить без того, чтобы разочаровать. Он будет достаточно связан с рок-н-роллом и на нем будут люди, пришедшие из рока...

Я спрашиваю ее, кто же будет ее компаньонами в этой авантюре, но она отказывается называть имена.
- Хочу сделать сплав попа и рока. Я не отрекаюсь от первого диска, но я к нему имею не очень сильное отношение, непосредственно. Я сделала его среди кучи других вещей. В следующем же... я попробую сделать это. Но нет, я не могу петь "Cry Baby" как Дженис...

- А я как раз собирался попросить тебя спеть мне а капелла "Oh Lord won't you buy me a Mercedes Bentz"...
- Не могу... Или мне пришлось бы выкурить 7 пачек сигарет. Или еще чего.

- Если бы ты не была актрисой, если бы у тебя не было этой тропинки, проложенной заблаговременно, о которой ты говорила, что бы ты делала?
- Я бы делала рок. Но не знаю, смогла ли бы. Если бы я смогла выбирать, если бы у меня была собственная дискографическая кампания, я бы делала рок и блюз.

- Серьезно что ли? И какова была бы твоя блюзовая версия?
- Как Паппо, но женщина.

Я представляю ее на несколько килограмм побольше, со Стратокастером в руках, с грязными и нечесанными волосами. Видимо, это актерская привычка: Орейро, кажется, нравится представлять себя в шкуре персонажей, которые производят впечатление антиподов ее образа - девчонки из района, латинской femme fatal, телевизионной звезды - который тиражируют СМИ.
Поскольку фонотека может быть лучшей картой души, я делаю небольшое отступление. Я говорю ей, что жаль, что я не смог увидеть ее коллекцию, но она предлагает сделать краткое, беглое описание. Подозреваю, что перечисление может быть не полным, что она отметит только то, что она думает будет мне интересно.
- У меня все "Los Redondos". В действительности я была на последнем концерте...

- И не было проблем? Тебя там не узнал никто из их фанов?
- Не знаю, возможно да. Мой внешний вид, когда я иду на концерт, в самом деле очень,очень отличающийся... У меня все "Los Ramones". В 14 лет я сбегала в Чили, чтобы посмотреть на них. Я видела их все разы, когда они приезжали сюда, когда каждый раз говорили, что это последний раз. Я ходила как сумасшедшая. Колбасилась и все такое. Перл Джем. Мне нравится. Я даже на неделю ездила в Майами только чтобы увидеть их. (Безуспешно ищет билет который, видимо, остался в билетной кассе). Из Аргентинских у меня также есть Charly, Sumo (хотя их я слушала так много, что уже надоело), Almendra, Sui Generis, Los Piojos. Из заграничных Fiona Apple.

- На тебя не давит противоречие между тем, что ты поешь и тем, что слушаешь?
- Нет, не вижу никакого противоречия. Дело в том, что аргентинцы, вместе с тобой - и включает жестом меня - имеют предрассудки. Если я делаю латинский поп, это не означает, что мне не могут нравиться Los Redonditos. Рокеры записали диск в честь Sandro, а когда были молодыми, те кто слушали Sandro были попсовиками, или нет? Сандро был популярен. Музыка есть музыка (повышает тон). У меня могут быть приоритеты в чем-то, но нельзя быть таким закрытым. Хотя это не согласуется с твоим вкусом, что-то тебя все равно может привлечь.

- Зачем так быстро чередовать карьеру актрисы с диском и ввязываться в нечто вроде лабиринта без выхода? Тебе никогда не приходило в голову сделать как "великий Аланис Мориссетте", например.
- Я не знаю эту историю.

- В своей стране, Канаде, Аланис Мориссетте был великой подростковой звездой, в китчевом стиле, пока не сбился с пути, впал в депрессию на весьма долгое время, его ухватил хороший продюссер, и в итоге он выпустил "Jagged Little Pill". Не то чтобы я желаю, чтобы ты впала в депрессию, но это было бы неплохим способом сделать роковый диск, который, как ты говоришь, тебе хотелось бы записать.
(Резко прерывает.)
- (Утвердительным тоном) Тебе совсем не нравится музыка, которую я делаю.

Наталия Орейро постоянно шевелит руками, пока говорит. Бумажная салфетка оказывается порванной на клочки между ее пальцев и она запускает остатки, один за другим, по сторонам, на землю, через окно. Я никак не могу понять, разговор ее развлекает или приводит в ярость. Я склоняюсь к первому (она никогда не теряет хорошего настроения), хотя очевидно она раздражена тем, что похоже для нее как красная тряпка: предрассудки, термин, которым она разрушает любой критический комментарий, любое наблюдение, которое ставит ее под сомнение.
В качестве демонстрации, что она не просто лишь дискографический продукт, она объясняет мне, что пара компаний уже искушали ее ранее, когда она была известна только по своей работе на телевидении. Что это ее ужасно оскорбило. В ту пору никто не знал, что она пела, так что ей показалось несерьезным принимать предложение. Только после подготовки и обучения, когда почувствовала себя уверенно, спела в фильме "Аргентинец в Нью-Йорке" (типичная бытовая комедия низкого уровня, с некоторым привкусом несовременности). Это пробудило интерес у BMG, которые сделали ей предложение, показавшееся ей интересным... Я не оспариваю: я же джентельмен.
- Есть множество рокеров, которые также ничего не говорят. Только делают вауу-вауу на гитаре. Назовем вещи своими именами: есть люди, которые делают хороший поп, и есть люди, которые делают поп как из жопы. Есть люди, которые делают очень коммерческий поп, и люди, которые делают поп немного менее коммерческий. Есть люди, которые делают хороший рок, и люди, которые делают рок, как из жопы. Хорошее и плохое есть повсюду. Я довольна своим диском по многим причинам. Он номер один в Румынии, и в январе я еду туда петь. Из десяти писем, что мне приходят, девять из Румынии или Чешской Республики. Только одно из Аргентины. Люди, которые слушали меня, не понимая, что я говорю, наслаждались моими песнями.

Узнаю для себя (ей это не говорю), что румыны и чехи бегут с форой. В любом случае, в качестве доказательства качества ее работы, она перечисляет артистов, имевших распространение своих дисков за рубежом. Пример номер 1: своего рода Майкл Джексон из Гонг-Конга, чье имя она не может вспомнить, который продал 80 миллионов дисков, он ждет ее, чтобы записать дуэт. Пример номер 2: саксофонист Кенни Джи ("это не похоже ни на что из того, что я делаю", спешит пояснить) позвал ее, чтобы сделать что-нибудь с ним. Пример номер 3: Рафаэлла Карра, другая телевизионная звезда, ставшая певицей, или наоборот, представила ее в Италии.
- Я не согласна со всем, но очень трудно бороться против дискографической компании. Я не хочу продавать диски, чтобы делать чим-пун-пан и немного двигать задом. Я пытаюсь убедить их, что могу делать другие вещи, и они понимают это. Мне нужно быть в согласии с тем, что я делаю, чтобы все выглядело убедительно и чтобы гордиться своей работой. Я в согласии с моим первым диском, но я не стала бы вновь его делать все равно. Кроме того, я устала от латино; сегодня это бум во всем мире и предпочитаю отдалиться, чтобы сделать что-нибудь отличающееся.

Потом оглядывается назад. Говорит, что бросая ТВ и посвящая весь следующий год музыке, она теряет деньги, но ей это не важно, что рисковать лучше сейчас, чем в 30. Время, напоминает она, в высшей степени горючее.
- Тебе даются возможности и ты можешь выбирать их или нет. Я знаю, что со временем, я приду к тому, что хочу. Сегодня я делаю то, что мне нравится и то, что могу. Завтра, я надеюсь делать то, что мне нравится и то, что хочу, но это очень трудно. Людям, для которых я пою, нравится то, что я пою, и не знаю, понравится ли им то, что понравилось бы мне.

- Не слишком ли ты подчинена вкусу публики?
- Это то, что меня волнует. Мне нравится то, что я делаю. Мне не стыдно. Если ты дашь мне выбор, конечно, я предпочла бы делать рок-н-ролл, но людям, которые смотрят на меня, не понравилось бы слышать меня, поющей рок-н-ролл. Я не могу всаживать палку в чью-то задницу внезапно, я вставляю ее потихоньку.

Немного грубая фраза, но она говорит ее с некой ребячливостью, превращая в сущую невинность жест, который ее сопровождает. Я не очень понял, имела ли она в виду рок-н-ролл или свою собственную музыку.
Мы говорим еще немного. Она рассказывает мне, что была на Диснее, спев в одном шоу, которое будет вещаться на весь мир в последний день года.
- Видишь? - говорит мне, словно бы это было самое неоспоримое доказательство достоинств ее карьеры. - Вот тебе. Если бы я делала рок-н-ролл, я бы не пела на Дисней. И говорю тебе: петь на Дисней это очень хорошо.

Источник: Rolling Stone (ARGENTINA)
Автор перевода: ivk
Дата: 2000 год