Актриса участвует в фотосессии для журнала «¡Hola!» и предстаёт перед нами в лучший момент своей жизни.

Картина божественна: Наталия отдаёт себя в руки своих визажиста и парикмахера, чтобы посвятить себя фотосессии для журнала «¡Hola! Argentina». Она великолепна как всегда, но её глаза сияют новым блеском. «Причина» этого блеска крепко спит рядом с ней – это Мерлин, её семимесячный сын; он спокоен, зная, что его сон как львица охраняет его мама.
Если малыш просыпается, мир для Нати замирает. Она крепко обнимет его, подарит ему свою лучшую улыбку, поцелует и аккуратно положит его на детский коврик с множеством игрушек и кукол. Такова новая жизнь этой дивы: материнство и работу она совмещает без проблем, пока она занята своим малышом там, где обязана быть.

- Получается совмещать работу с материнством?
- Приходиться самоорганизовываться. И принимать решение в паре. Это то, что мы обсуждаем с самого начала с Рикардо (Мольо, её мужем). Я не хочу терять ни минуты его взросления, не хочу, чтобы его растила бабушка. Я хочу растить его вместе с его отцом. Это наше общее желание. Кроме того, я кормлю Мерлина грудью и хочу, чтобы это продолжалось ещё какое-то время. Я смотрю в его глаза, и для меня он – счастливый малыш. Это очевидно, я понимаю, что не хочу переставать быть самой собой из-за материнства.

- Кажется, что он очень легко адаптируется, потому что с того момента, как он родился, он уже много где побывал.
- Да. В течение месяца мы втроём находились в Колумбии, где я снималась во второй части сериала «Линч» («Lynch»), но когда нужно было представлять мой новый фильм «Подпольное детство» («Infancia clandestina»), мы вернулись обратно на 5 дней. Но ещё раньше он был со мной в Каннах и в Барилоче, где я снималась в «Ваколда» («Wakolda»). А для того чтобы он чувствовал себя как дома, я вожу с собой сумку с его игрушками, пелёнками, кроваткой… Если люди, которые рождены, чтобы быть матерью, я никогда не была такой, но теперь, когда я мама, я счастлива и не согласна ни на что, если мой малыш не будет со мной. К счастью, моя работа мне это позволяет. А детям нужно, чтобы мы, родители, тоже были счастливы.

 

- Ты выглядишь блестяще.
- Не совсем… Это сложно – выдерживать такое давление. Я очень сильно поправилась за последние два месяца беременности, предпочитаю не говорить на сколько. Я не сидела ни на каких диетах, потому что кормление грудью итак помогает сильно похудеть. Но через двадцать дней я встала на беговую дорожку, а через месяц начала регулярные занятия с тренером. Фигура всё равно была другой, и я думала: «Это всё останется таким?» (Смеётся).

- Как Мерлин?
- Чистейшая радость, всегда с улыбкой до ушей.

- У вас есть с ним регулярные занятия?
- Только кормление грудью. И после купания делаю ему массаж по методике Шантала, который готовит его ко сну.

 

- Твой сын родился, когда исполнилось десять лет вашей супружеской жизни…
- Да, его рождение стало замечательным подарком. Было очень здорово, потому что он – это то, что объединяет нас навсегда. Рикардо всегда был замечательным спутником, с рождением сына это только усилилось. Для Мерлина Рикардо как мужчина — лучший образец поведения. Он просто обожает нашего сына. Так же как и я.

- Он заботливый отец?
- Да, очень. Мы все трое очень связаны. Некоторые люди говорят, что именно мама очень связана с сыном. Я не совсем согласна. Рикардо очень заботливый, потому что распланировал все свои шоу так, чтобы мы могли хорошо всё организовать и как можно больше быть вместе с нашим толстячком. Участие во втором сезоне сериала, в котором я снимаюсь в Колумбии, я подтвердила только тогда, когда он сказал мне, что будет там вместе со мной. Мы сейчас находимся там, конечно, с некоторыми оговорёнными условиями, такими как возможность работать меньшее количество часов и прерывать съёмки, чтобы покормить грудью сына. Мои приоритеты изменили меня.

- Поэтому ты сейчас больше в кино?
- Кино – это внутренний поиск себя, когда я должна увидеть новые проблемы, вырваться из повседневности, которая появляется, когда я каждодневно снимаюсь на телевидении, которое я вместе с тем люблю, но где я не появляюсь уже в течение 7 лет. Я предпочитаю роли, близкие моему возрасту, а на телевидении тебя подбирают на роль. До того как я стала мамой, кино дало мне возможность сыграть эту роль несколько раз: в фильмах «Франция» («Francia»), «Музыка в ожидании» («Música en espera»), «Ваколда» («Wakolda») и «Подпольное детство» («Infancia clandestina»).

- Как мать как ты опишешь «Подпольное детство»?
- Это особенный фильм, он потребовал от меня много усилий. Эта история был написана и срежиссирована Бенхамином Авила (Benjamín Avila), она о ребёнке пропавшей матери и его похищенных братьях. В большей степени это не фильм о диктатуре, а волнующая, очень поэтическая история. Всё насилие находится за пределами фильма или представлено через призму рисунков.

- О чём он?
- Это история Хуана, мальчика, который возвращается в страну подпольным путём с его мамой и папой, они партизаны. И это — его пробуждение во всех значениях. Его семья не ждала всё время, что их вот-вот придут убивать, они позволяли себе радоваться, любить. Этот фильм не говорит ни о хорошем, ни о плохом, только о повседневных вещах того времени. В Каннах (фильм был представлен в секции «Quincena de los Realizadores» фестиваля кино) люди аплодировали стоя. Для меня было очень сложно сниматься в этом фильме. В течение трёх месяцев у меня была большая физическая нагрузка, я даже научилась пользоваться оружием. Мне понравился этот вызов, потому что я не хочу быть привязанной к прошлому, к тому, что я уже сделала. Для меня всё имеет свой срок годности.

- Ты говорила о возрасте. Что в тебе меняется со временем?
- С возрастом я менялась. Я начала понимать свои пределы и принимать решения, за которые несу ответственность. Раньше я была более глупой. Мои изменения, очевидно, связаны с появлением Мерлина. Всё время вижу в нём отражение моего существования, то есть то, что я говорю – это то, что я делаю. И должно быть так, потому что он поглощает всё. Раньше я делала вещи, в которых не была уверена, и потом сожалела о них. Теперь нет. А ещё я научилась больше слушать. И молчать.

 

- В чём материнство больше всего изменило тебя?
- В честолюбии. Когда я приехала в Аргентину, мне было 16 и мне хотелось покорить весь мир. Я поняла, что в определённом смысле, меньше значит больше. Сейчас мои желания в большей степени это быть с моей семьёй, чем какой-либо большой кинематографический проект, хотя я продолжаю работать и отдавать этому себя.

- Ты скорее боязливая или строгая мать? Видела, что ты не даёшь малышу соску.
- Я не даю ему соску, потому что она ему не нравится. Как-то он упал с кровати. Я не стала сходить с ума, посмотрела на него, обняла, и он сразу же перестал плакать. Я хочу, прежде всего, чтобы мой сын был счастливым. Я всегда стараюсь обнять его, но это не означает, что я пытаюсь защитить его.

 

- Ты очень рьяно защищаешь природу. Как собираешься научить этому сына?
- На своём примере. Он будет учиться, видя меня, выращивающую морковь, контактируя с зеленью, с деревьями, зная, что то, что он делает, повлияет на следующие поколения. Когда ему было только десять дней, мы отвезли его в поле, и ему там понравилось. Это часть его жизни и его образования. Если ты спросишь меня, хотелось бы мне, чтобы он пошёл в обычную школу как и я или нет, то я скажу, что хочу, чтобы он пошёл в такую школу, где бы поощряли взаимодействие с природой и искусством.

- В твоём доме у него не будет нехватки художественных стимулов.
- (Смеётся.) В доме есть пианино, и ему нравится играть пальчиками по клавишам. Также он хватается за гитару, ему нравится музыка. Но мы не будем ему ничего навязывать. Улица, природа и путешествия также сыграют свою воспитательную роль.

- Тебе бы хотелось, чтобы он начал работать в таком же юном возрасте, как и ты?
- Нет, я не сумасшедшая. Здесь я проявлю стойкость. Если ему завтра захочется заняться чем-то связанным с музыкой, я изменюсь, но если это что-то связанное с моим делом, я ему не позволю. Я среди выпускников была самой странной, потому что появилась в телевизоре, а это не есть хорошо. Еще и всеобщее внимание, меня это уже беспокоит.
Мерлин заслуживает того, чтобы быть обычным ребёнком, потому что кроме своей работы я ещё и обычная женщина. Любой ценой буду стараться избегать того, чтобы его фотографировали.

Сладкий плач прерывает её слова. Наталия с нежностью обнимает своего малыша и тихо спрашивает что-то. Он отвечает взглядом. Она даёт ему его серого «тедди» и садит малыша в нагрудный рюкзак.